Коллективный разумИгорь Савочкин: «Мне всегда было обидно за Клавдия в „Гамлете“»
15 мая 2015
Игоря Савочкина знают все киноманы. От «Ночного дозора» до «Елок», от «Адмирала» до «Левиафана» — Савочкин красной нитью проходит сквозь отечественное кино с яркими персонажами. Синемафия решила познакомить вас с Игорем Юрьевичем и его работами поближе.
У этого актера удивительная способность — участвовать пусть даже в эпизодических ролях, но в самых знаковых проектах нашего кино. Он сыграл во многих фильмах Тимура Бекмамбетова, сериалах Первого канала, даже в нашумевшем в прошлом году фильме «Левиафан» успел засветиться. Актерские образы Игоря Савочкина всегда категоричны и бескомпромиссны, воплощение настоящей мужской силы, причем не только положительные, но и отрицательные. С недавнего времени Игорь стал еще и телеведущим — теперь мы видим его каждое воскресение, в эфире Первого канала в программе «Теория заговора». В преддверии его дня рождения (14 мая актеру исполнилось 52 года) поклонники Игоря Савочкина решили пообщаться с ним и выяснить подробности о новых работах в кино.
— Игорь, как вы попали на телевидение, причем сразу — на Первый канал?
— Думаю, достаточно случайно. Позвонили, спросили, не хотел бы я поучаствовать в кастинге на роль ведущего. Пришел, прочитал текст, на канале утвердили. Изначально читать нужно было агрессивно, практически запугивать зрителя. Сейчас формат немного изменили — решили разговаривать мягче, привлекать зрителей на свою сторону.
— Участвуя в «Теории заговора», много нового для себя открыли?
— Да, есть вещи интересные, например, про яблоки, которые опрыскиваются дифенилом: как это выявить, куда опустить яблоко. Про консервацию опять же, какие вещи могут случиться с консервами.
— К вам не обращаются бабушки на улице, не задают вопросы как специалисту?
— Задают, конечно. Даже в фехтовальной секции, где я занимаюсь, парень один говорит: «Да все на самом деле так, как вы говорите. Купил телефон, он отработал ровно гарантийный срок и через месяц сломался». Я говорю: «Это теперь такая штука у производителей. Они рассчитывают даже по сопротивлению материалов, по формулам, вместо железной детали ставят пластмассу, и срок годности становится именно такой. Это сейчас такая политика у производителей, чтобы люди покупали больше.
— Вы недавно закончили сниматься в масштабном белорусском проекте „Мы, братья“», который снимался совместно с Голливудом. Съемки проходили на территории крупнейшего в мире кинопроизводителя — Universal Studios Hollywood, деньги выделяло правительство Белоруссии. Расскажите о вашей работе в этом фильме.
— Белорусы пытаются сделать хорошее кино на высоком уровне, и я думаю, это у них получается. По тем моментам, которые я смотрел, там все красиво и качественно сделано. Съемки проходили в Лос-Анджелесе и в Минске, очень много было задействовано людей в процессе производства, из многих стран. С американской стороны принимал участие известный актер Эрик Робертс и другие. С российской стороны нас было только двое — я и Алексей Серебряков. На самом деле очень серьезная работа была, и экшн, и каскадеры, и трюки. У меня небольшая роль, но достаточно серьезная, я играю заместителя начальника службы охраны президента. Серебряков играет моего шефа. Этот фильм о событиях 2010 года в Минске, которые развивались в таком революционном ключе, и о судьбе двух братьев на фоне этих событий. Одна из сцен фильма — это выступление, когда толпа пытается захватить Дом советов, в этой сцене участвовало до 3 тысяч массовки. Очень масштабные были съемки. С режиссером фильма я познакомился как раз в Лос-Анджелесе, когда снимался у Юлдашева. Это Уильям де Виталь, бывший наш соотечественник, который давно живет в Америке, участвует в создании многих картин и как каскадер, и как режиссер. В настоящий момент я тоже работаю у него — он снимает в Белоруссии фильм, посвященный 70-летию Победы: «Пес Рыжий». Это история про собак — истребителей танков. Интересный сценарий, достаточно эмоциональный, о взаимопонимании и дружбе собаки с человеком о выполнении собаками боевой задачи, которая им доверена.
— Вам это должно быть близко, ведь у вас у самого — овчарка, которую вы очень любите. Вы даже снимались вместе с ней у Бекмамбетова в «Елках». В Минске не он с вами снимался?
— Да в «Елках» был наш Джим, но он уже умер. Сейчас у нас уже пять лет другая собака, его зовут Тэкс. Как и Джим, тоже овчарка, тоже взят из приюта. Но в Белоруссии играет их пес, из Минска, по кличке Норис.
— Вы ведь долгое время работали у Бекмамбетова, снимались в каждой его картине, а теперь вас у него больше не видно. Почему вы расстались?
— Да, я работал в кинокомпании «Базелевс», но потом у меня появилось индивидуальное предпринимательство, и мне пришлось уволиться. Но после этого я снимался у него в «Черной молнии», был на кастинге к фильму «Горько», но не утвердили. Позовет — буду смотреть, все будет зависеть от роли, от материала.
— Вы смогли засветиться даже в нашумевшей картине «Левиафан», где сыграли следователя. Некоторые говорят, что это был американский заказ. Вы как считаете?
— Нет, это точно не американский заказ. Да, за основу сюжета взята американская история фермера, который пошел против администрации штата, и разрушил, на тракторе несколько зданий госслужбы. Но, адаптированная на нашу почву, она получилась такой, какой получилась. И мрачность ее — это правда жизни нашей глубинки. Если бы Звягинцев хотел снять светлое кино, он бы взял другую историю. Но и здесь можно найти светлый конец. Если бы Звягинцев, хотел полной чернухи, он бы назвал и фильм по-другому.
— Вы упомянули режиссера Баходыра Юлдашева, у которого тоже недавно закончили работу. В его фильме «Ангел смерти» у вас главная роль, и тоже — работа в Голливуде…
— И в Голливуде, и в Узбекистане, на родине режиссера. Я играю командира отряда спецназовцев, у которого убивают жену, похищают ребенка и он вступает в конфликт с бандой наркодилеров.
— Баходыр Юлдашев собирается перебираться в Голливуд насовсем, он уже живет там с женой и младшей дочкой. Не хотели бы и вы остаться и поработать там?
— Если в качестве приглашенного актера — я поеду, а ехать насовсем смысла нет. Я встречался на съемочной площадке с одним польским актером, он сказал: «Сколько я тут живу — снимаюсь только в маленьких ролях и играю русских бандитов. Потому что акцент все равно слышен». Единицы пробились, смогли стать частью Голливуда, остальные — не востребованы. Мы с Баходыром поездили, посмотрели, на Голливудском бульваре были — да, интересно, я бы не смог жить за границей. Люди другие, менталитет другой, живут по-другому. Мне в России лучше, здесь я занимаюсь своей работой, и мне очень нравится это все. Мне хватает русского кинематографа.
— А какое у них, в Голливуде, отношение к нашим, приезжим деятелям кино? Не говорят: «понаехали тут»?
— У нас работали американцы в команде, мы друг друга понимали и отлично срабатывались. Например, меня учил боевому развороту на мотоцикле американский каскадер, дублер Шварцнеггера (они действительно очень похожи). Он выполнял трюки и в нашей картине, вместо меня. Я, конечно, и сам трюки выполнял, не особо сложные. Мне подсказывали ребята-каскадеры, как это делать. Например, прыгал со второго этажа на маты, прыгал с мотоцикла на кузов грузовика, делал на мотоцикле какие-то вещи. Боевой разворот был очень красиво снят. Баходыр снимал его на заходящем солнце, и когда разворот произошел, поднялся столб пыли, мой силуэт на фоне заходящего солнца — отличный кадр был.
— Самый опасный трюк, который вам приходилось выполнять за вашу съемочную карьеру?
— Было сложно, когда мы снимали «Время грехов», и я на грузовике ГАЗ-66 по горной дороге вдоль обрыва ночью ехал с камерой впереди. Я сам вел машину, было совсем ничего не видно в темноте — вот это было опасно. Если я что-то могу делать, и это позволяет режиссер — например, какие-то моменты драки с Алексеем Макаровым мы делали в сериале «Офицеры- 2» — да, я делаю. Но моменты сложные, например, падение с парапета или с высокой части берега в лужу — делал каскадер. Все сложные вещи лучше отдать людям, которые приспособлены и подготовлены. Чтобы это делать, нужна особая специфика, навыки. Я какие-то трюки делаю, но не такие, которые угрожали бы моим частям тела, здоровью и безопасности.
— Но многие актеры, наоборот, желая показать себя, стремятся сделать все сами, без дублера…
— Можно и показать, но это остановит съемочный процесс. Часто бывали случаи, когда актер делал на площадке «Я сам», ломал руку или ногу, и съемки останавливались. А остановить съемки — это затратная вещь. Влияет и на время, и на выпуск картины. На этот случай в кино есть специально обученные люди. Я вообще ненадежным стихиям — таким как вода, воздух — не доверяю. Лучше земля. Я даже предпочитаю ездить на поезде, чем летать на самолете.
— Страшно?
— Не особо, но сам факт, что ты находишься где-то там высоко, а под тобой 10 тыс. метров и ничего не можешь сделать — вот в чем вся беда. Ты надеешься на какого-то одного человека, который сидит в кабине. Последний пример — крушение «Боинга» в этом году. Ты сидишь в самолете, а пилот решил покончить жизнь самоубийством. И ты ничего не можешь сделать. Можно полагаться на кого-то, но на Бога надейся, а сам не плошай, есть такая поговорка. Остерегайся и не подставляй свою голову лишний раз — зачем?
— В основном в вашем арсенале герои трех категорий: криминальные элементы, следователи и военные. Какие из них вам ближе, за какие роли беретесь охотнее?
— У меня разные роли есть, не всегда только эти. В короткометражном фильме «Щенок» я играл священника, есть егерь (сериал «Жена егеря»), в сериале «Широка река» я — председатель колхоза. Но если брать из этих трех категорий — все зависит от материала, который тебе дается. Например, Сява в сериале «Офицеры 2» мне был интересен. Он отрицательный, подонок, но мне интересна мотивация его поступков: почему он там оказался? Что у него болит? Откуда это все? Оказалось, на протяжении всего фильма у него идет: хочу на родину, хочу вернуться — это и есть его боль. Интересно, когда можно поискать, выразить своего персонажа.
— Как бы вы тогда назвали свое амплуа?
— Не герой-любовник, это точно (смеется) … Обычно это называют «социальный герой». Плохой или хороший — неважно. Если он в тюрьме сидит — он все равно социален, вокруг него социум, он — его продукт.
— Персонажи, которых вы играете, встречались вам в жизни?
— Вот роль пограничника в «Иронии судьбы. Продолжение» с двух моих друзей сделана. Один из них действительно пограничник, другой служил на подводной лодке. И манера поведения (моментальные переходы от благодушия к агрессии), и манера разговора, поведения в состоянии подпития — это все от него. И когда он позвонил мне после просмотра «Иронии судьбы», я спросил: «Себя-то узнаешь?» Минута тишины, а потом сказал «С-Савочкин, сволочь». Узнал…
Бывает и наоборот, когда я в «Адмирале» сыграл Войцеховского. Внук этого человека написал в какой-то чешской газете, что я очень похож на его деда. Сказал, что по всем параметрам — он был именно такой человек. Даже не внешне, а какие-то нюансы в поведении, которые были присущи именно его деду, внук Войцеховского увидел.
— Не секрет, что комедийный актер обычно всю жизнь мечтает сыграть трагедию. А вам не хочется попробовать для себя чего-то нового, чего еще не было?
— Комедии у меня были, я тоже играю в них с удовольствием. В фильме «Неваляшка 2» у меня роль майора такая, очень смешная. Он все время переодевается, гримируется в разных персонажей: рэпер, электромонтер, старик, водолаз. Гротескный майор получился, достаточно комедийный персонаж.
— А еще вы говорили как-то, что мечтаете сыграть короля Клавдия в Гамлете…
— Да, мне всегда было обидно за этого человека. Его все, даже в пьесе, характеризуют злодеем, называют извергом и убийцей. Я попытался перенести себя в то время, и понял: тогда это был стиль жизни. Борьба за престол, все эти убийства наследников и еще кого угодно — все так жили. Возьмите Россию: Лжедмитрий, дворцовые перевороты. Почему тогда на шекспировского Клавдия так ополчились, что он злодей? Он живет в своем мире, в тех обстоятельствах, которые ему даны, в соответствии с теми законами. То, что борется за престол — это плохо, но он действительно любит Гертруду и хотел установить контакты с Гамлетом. Его трагедия в том, что он пытается восстановить после-отцовский мир, а Гамлет ему этого сделать не дал.
— Наверное, времена Гамлета близки вам еще и потому, что это век романтичных дуэлей на шпагах, а вы — мастер спорта по фехтованию? Это возможность продемонстрировать мастерство?
— Клавдий не фехтует, он же король, а мастерство я показываю на соревнованиях. Впервые взял в руки саблю в 1975 году, будучи учеником пятого класса. Фехтование увлекло, как очень азартный вид спорта, очень эмоциональный. Сейчас тренируюсь и участвую в ветеранских соревнованиях. Недавно в Питере на чемпионате России занял в своей категории третье место, опять бронзовый призер. До этого был серебряным призером чемпионата Москвы, неоднократным бронзовым призером чемпионатов России и Европы. Также в составе российской сборной участвовал в чемпионате мира в Венгрии. В мае опять поеду на чемпионат Европы в Хорватию в составе ветеранской сборной России. Владение этим оружием и техникой — такой творческий, разнообразный процесс. Построить атаку нужно правильно, чтобы обмануть противника, как-то его завлечь, или наоборот, подавить… Много нюансов для работы не только тела, но и ума. Как говорят, фехтовать нужно головой, а не руками.
— В преддверии своего дня рождения, чего хотели бы сами себе пожелать?
— Чтобы в семье все было хорошо. И на работе. Чтобы родители были здоровы, как можно дольше. Чтобы работа была интересная. Это дает возможность какие-то вещи осуществлять, куда-то ездить. Обыкновенные людские желания. Ну и больше спортивных достижений, чтобы мне повезло.
