Даниил СегальСергей Лавыгин раскрывает секреты «Кухни»
11 марта 2016
Один из главных актеров сериала «Кухня» поведал Синемафии о секретах последнего сезона.
Грустно, но факт: в эти дни на телеканале СТС демонстрируются новые и, увы, финальные серии популярного сериала «Кухня». За годы существования «Кухни» мы по-своему привязались к героям ситкома, и нам будет их очень не хватать.
По свидетельству генерального директора телеканала СТС Эльмиры Махмутовой, «созданная пять лет назад „Кухня“ не только заняла особое место на телевидении, она обзавелась киноверсией, тремя иностранными адаптациями, линией товаров для дома, книгой и даже анимационным сериалом». Режиссер Антон Федотов обещает, что в последний, шестой сезон «на поверхность выползает всё то, что раньше было спрятано. Зрители узнают всё самое личное и сокровенное о любимых персонажах. Но любой конец — это начало чего-то нового, и я абсолютно убежден в том, что поклонники сериала, увидев финал, не успокоятся, а наоборот — начнут еще больше переживать за своих героев».
Актер Сергей Лавыгин участвовал в «Кухне» с самого первого сезона. Его герой, повар Сеня, очень полюбился зрителям.
— Сергей, вы, если можно так сказать, ветеран «Кухни». Не грустно с ней сейчас прощаться?
— Грустно, конечно. За эти годы мы все «прикипели» к своим персонажам, и мне, честно говоря, трудно представить, как я буду существовать без Сени, а он — без меня (улыбается). Очень уютно мне в Сене, или правильнее — ему во мне. Отказываться от продолжения не хочется, много еще чего в образе можно раскрыть. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. И пусть лучше это произойдет на пике зрительского интереса, чем тогда, когда никому наша телевизионная история будет не нужна.
— Ваш Сеня — неизменный участник всех сезонов «Кухни», но в отличие от других персонажей, мы мало что узнали о нем помимо работы. Не обидно создавать образ без основательного «бэкграунда»?
— Так получилось, что я сразу знал о Сене совсем немного. Даже пилотная сцена мало что о нем мне говорила — приходил Макс, и Сеня выдавал себя за шефа, разыгрывал его. По этой сценке можно было только понять, что один разыгрывает другого. И всё! В пилотной серии уже появилось высказывание шефа о Сене: «Он, конечно, дуралей, но ноги ножом побреет так, что даже не заметишь». Так я постепенно набирал сведения о своем герое.
— У вас только эта информация была?
— Да, поскольку о нем мало что рассказано в сценарии, по фразам я складывал портрет. Арсений Андреевич Чуганин — из Смоленска, виртуоз, поскольку может так побрить, но, как сказал шеф, дуралей, который всех постоянно разыгрывает. Поначалу решил «базироваться» на «дуралействе», на игровой природе Сени, на том, что он постоянно проверяет чувство юмора других, иногда даже излишне жестко это делает. По мере появления следующих серий Сеня «обрастал» новыми подробностями. Например, оказалось, что он женат (улыбается).
— Нравится в такой стилистике работать над персонажем?
— В этом есть свое очарование. Авторы показывают нам только вершину этого айсберга, но для меня герой изнутри достаточно полный. Потому что я его додумываю, часто оправдываю его поведение. Возможно, зрителям не нужен персонаж, который будет занимать огромную часть повествования. Требуется кто-то, кто будет подводить итог сцене или вносить в нее долю своего собственного юмора. Он — «разряжающий» напряжение, несет на себе определенную нагрузку, несмотря на то, что основной сюжет движется без него.
— Но все-таки не скажешь, что он совсем уже «второстепенный»?
— Разумеется, были в сериале линии: Сенин дом, Сенина жена, Сенины пристрастия, помимо спортивного воровства, как я это называю. Раскрывались технические стороны этого самого воровства — приспособления и ухищрения. Иногда важнее того, что он ворует — от 200 г уксуса или двух лимонов не разбогатеешь — то, для чего он это делает. Ведь он легко мог купить то, что крадет, но он — азартной кошачьей породы натура. Ему лишь бы спереть, чтобы никто не видел. Из чисто спортивного интереса.
— Быть может, неполное раскрытые темы в образе этого героя — своего рода резерв для продолжения, развития сериала?
— Мне кажется, это вполне возможно. Но сам я не пишу, к сожалению. Пробовал писать как-то и быстро понял, что это нелегкое дело. С кондачка не получится, это большой труд. И всё же мысль материальна, и мечты, если очень того хочешь, сбываются. Я не перестаю посылать в космос импульсы о том, чтобы «Кухня» продолжилась. В принципе, там всё так задумано, что продолжение вполне возможно. Мы видим персонажей, которые сейчас на кухне, но вне кухни, дальше, они живут своей наполненной жизнью. Это дает возможность авторам в любой момент открыть для зрителей всё, что угодно. Этот минус, что не всё про всех героев известно, мог бы при определенных условиях оказаться и плюсом, потому что есть шанс показать любого персонажа с совершенно неожиданной стороны.
— Съемки «Кухни» напряженными были?
— Примерная выработка сериала в день составляла от 8 до 12 минут чистого времени. Но это если снимались несложные постановочные эпизоды. Если трюковая сцена, то, разумеется, выработка поменьше — минуты три. Хотелось бы еще сократить эту цифру, потому что чем меньше этот показатель, тем качественнее получается результат. В случае «полного метра» 2 — 3 минуты выработки для обычной сцены это предел, но в сериале, к сожалению, нет такой возможности. В нашем деле четко работает принцип «Лучше меньше да лучше».
— Вы снимались на реальной кухне?
— Да, всё по-настоящему: льется вода, работают плиты, духовки. Есть большая машина — пароконвектомат. Повара нас учили: «Это не печь, это пароконвектомат. Не путайте!» Кричишь: «Дай точилку для ножа!». Отвечают: «Это не точилка, а мусат». Вот так-то! Там единственное, чего не было — это вытяжки. Потому что она дает брак по звуку. Поэтому приходилось в буквальном смысле потеть. Потому что если включить даже половину из имеющихся плит, стоит жуткая жара. Особенно первый сезон мне запомнился — на улице было около 37 градусов, а у нас — больше сорока. И между дублями открывали всё, что можно, включали вентиляторы. Но это слабо помогало. Так что самый жаркий сезон был первый, просто натуральное пекло. Единственные, кто держались молодцом, — профессиональные повара. А мы все красные были постоянно, кто-то даже пятнами покрывался, у кого-то только уши краснели. Нас гримировали — и вперед, в наш «теплый дом».
— И никаких дублеров?
— В первом и втором сезоне дублеры были, но потом, поскольку мы всё больше и больше времени проводили за шинковкой, всё больше набивали в этом руку, они нам уже не нужны оказались. Здесь всё зависит от количества подходов к «станку». В кадре шинкуем много, и большинству артистов дублеров уже не предлагали. Зачем? Смело снимали наши руки, потому что за три с половиной года мы «набили» их на шинковке.
— То есть вы стали крупными специалистами?
— Конечно! Если фламбирование (поджигание блюда с помощью коньяка) на перовом сезоне делали не мы, то с третьего сезона, с «Кухни в Париже» было уже не страшно, поэтому от дублеров мы отказались. Масло нагреваешь на сковороде, наливаешь коньяк, поджигаешь, вспыхивает — всё это мы уже проходили, и каждый может это сделать легко. Всё-таки лучше, когда актер в кадре делает это сам, а не так: его сначала показывают в кадре до поджигания, потом идет крупный план чьей-то руки, затем снова показывают актера. Нет, конечно, так тоже можно снимать, но когда целиком всё делаешь сам — это более ценно. Мы ведь до начала съемок худо-бедно учились на поварских курсах. В течение недели с утра до вечера находились в настоящей столовой. Работали поварами. Постановка руки, техника безопасности — изучали всё это. За нами внимательно следили, указывали, как делать, что делать, учили разделывать рыбу, мясо и всяким прочим премудростям.
— «Горел» на работе?
— Было дело! Я горел лежа, стоя, горел на бегу. Было интересно попробовать, прочувствовать, как это (улыбается). Впрочем — как и шинковку освоить. Тоже ведь без травм не обошлось (улыбается). Зато теперь, когда гости приходят, и ты начинаешь между делом лихо шинковать, этот процесс превращается в небольшое представление. Я знаю, почему повара держат руку «куполом». Потому что убирают пальцы из-под зоны ножа. Я ведь резал себе пальцы много раз. Надо было долгое время контролировать, чтобы пальцы находились в том положении, в котором положено. Потому что, если рука еще не поставлена, забываешь про это. Но когда техника освоена, процесс доходит до автоматизма.
— А настоящие повара чему-нибудь научились у актеров?
— Конечно! Наши повара начали поигрывать в кадре — оценивают события, переглядываются. То есть они тоже освоили «смежную» профессию (улыбается). Но ведь и мы тоже многому научились — шинковать уж точно. Не один палец порезан был, и не только у меня. Но ведь шинкуем! И делаем это молниеносно!
— Съемочный опыт пригождался?
— В компании я иногда скромно говорю: «Давайте я сделаю салат, тем более что это всего две минуты займет». И начинал. А одним глазом следил, какое сильное производил впечатление. Приятно.
— В процессе работы вы могли менять сценарий?
— Менять, конечно, не могли, но какие-то импровизационные моменты включать пытались. Вообще, импровизация — дело рискованное. Если попадаешь в «десятку», и всем всё нравится, то ты молодец, а если «промахиваешься», то все говорят, что ты испортил дубль, и тебя будут ругать за это.
— А судьи кто?
— Для этого сидят специально обученные люди и отслеживают за монитором каждый твой шаг (улыбается). Обычно это режиссер и креативный продюсер. Именно они тебя полностью контролируют и решают, удачно ли ты пошутил. Но и это еще не всё, потому что окончательное решение принимается на монтаже. Именно там может оказаться, что всё плохо и твою импровизацию не включат в окончательный вариант.
— Интересно, как вы относились к актерам, игравшим новых персонажей — тех, кто приходил на «Кухню», скажем, третьего или пятого сезона?
— Если мы подтрунивали над ними, так только в шутку. Типа: «Э, стричок, ты здесь первый сезон? Ничего не знаешь? Сейчас мы тебе всё расскажем и покажем!». Мы уже такие ветераны-ветераны, что наш шеф — актер Дмитрий Назаров — как-то заявил нам с Тарабукиным: «Вы уже не Сережа и Миша, а Сеня и Федя. Ваши персонажи вас „съели“. Вы начинаете жить как они». Точно! Поэтому, как они, мы тоже привыкли разыгрывать людей. Но нам почему-то с первого сезона везло на тех, кто к нам приходил на съемочную площадку. Коллектив подобрался прекрасный. Не зря говорят, что формула успеха — это хорошая компания хороших людей. Больше ничего и не надо. Новички Мишка Башкатов, Лерка Федорович моментально влились в коллектив.
— Не было ощущения, что они «отбирают» у вас экранное время?
— Но ведь на «Кухне» мы не одни! Мы не считали, что нас отодвигают. Наоборот, мы это всячески приветствовали и помогали друг другу. До сих пор общаемся, созваниваемся. «Кухня» стала нашим домом. Не преувеличиваю, потому что когда между сезонами была пауза, все возвращались на площадку как будто домой и с радостью говорили друг другу: «С возвращением». Начиналась жизнь, которая три с половиной месяца кипела в бешеном ритме, чтобы потом опять образовалась пауза между сезонами (улыбается).
— Дома от работы отключаетесь?
— Не удается. Если на отдыхе встречаются актеры, их разговор рано или поздно всё равно сворачивает к работе, профессиональной теме. Хотя многие старшие товарищи говорят: «Надо разделять профессию и жизнь, пришел в театр — ты на работе, ушел из театра — ты ушел с работы». А сами всё время говорят про работу. Как правило, в профессию приходят те, у кого это было мечтой или хобби, и постепенно переросло в дело жизни. То есть мало артистов, которые стали ими по необходимости. Всё равно все очень хотят играть, это желание в течение жизни не меняется. Все идут за мечтой. Стремятся быть актером, выходить на сцену, сниматься. Посему любой разговор касается этого.
— А как вы пришли в актерскую профессию?
— Лицедейство мне стало интересно лет в 15. Сразу в жизни возник театральный кружок, и после него я уже не видел для себя иного пути. Мне казалось: если я не поступлю в театральный институт, это будет катастрофа. Не представлял, что я буду делать, и запланировал три поступления. Если после этого меня не возьмут, буду думать, чем мне заняться. Если бы за три года я не осуществил мечту, еще бы парочку раз попробовал. Потому что без этого не могу.
