«Прочь»: Джордан Пил о по-настоящему пугающем монстре

12 мая 2017; источник: New York Times

Синемафия представляет перевод интервью Джордана Пила, режиссёра сверхуспешного дебюта — фильма «Прочь», вышедшего в российский прокат.

Актёр комедийных скетчей демонстрирует свой взгляд на расовую политику и «либеральную элиту» в дебютном режиссёрском проекте — фильме ужасов «Прочь».

Что общего у фильмов ужасов и комедий?

Лучшая комедия и лучший фильм ужасов дают ощущение присутствия, будто всё происходит в действительности. Есть одно или пара правил, которые можно нарушить, что-то преувеличить, но мир вокруг реален. Я чувствовал, что всё, чему научился в комедии, легко можно применить и к фильму ужасов.

Когда вы нарушаете правила, как удаётся не превратить ужас в комедию?

В ту самую секунду, когда в фильме ужасов люди начинают делать что-то, чего не стали бы делать в обычной жизни, вы теряете своего зрителя. В «Прочь» аудитории для правдоподобности нужно было понять намерения главного героя. По какой именно причине он оказался в том месте. Я следовал модели сюжета «Ребёнка Розмари» и «Степфордских жён», постепенно погружаясь в эту безумную ситуацию и всё с ней связанное, оправдывая тем самым разумность пребывания персонажа там.

Айра Левин, автор лежащих в основе обеих упомянутых картин книги, ставил зрителям вопрос — не является ли главный герой параноиком?

И я использую точно такой же приём. Мой фильм ведь и о том, как мы относимся к расам. Будучи чернокожим, тебе иногда сложно понять, видишь ли ты проявления нетерпимости, или же к тебе относятся нормально, а у тебя просто паранойя. Но такая динамика сам по себе тревожна. Признаюсь, порой я вижу расизм там, где его нет. И осознание этого очень сбивает с толку.

Вы выросли в районе Верхнего Вест-Сайда, а затем работали в комедийном импровизационном жанре — то и другое в большей степени ассоциируется с «белым» обществом. «Прочь» тоже показывает, каково быть чернокожим среди белых. Совпадение?

Вовсе нет. Чернокожие, если хотят заниматься комедией, идут в стендап, там наши люди открыли множество дверей. В импровизации нет такого же числа героев, на которых можно равняться. Так что опыт Криса очень близок моему.

Вы использовали личный опыт для изображения знакомства с родителями подруги?

Я встречался с белой девушкой некоторое время назад [сейчас Джордан женат на Челси Перетти]. И точно помню, как задавал ей вопрос — знают ли её родители, что я чёрный. Она ответила: «Нет». Меня это напугало. В итоге знакомство прошло совершенно нормально, но мне не хотелось бы видеть перемены в лицах людей от понимания того, что я не такой, как они думали.

Самое болезненное воспоминание для Криса, как он ребёнком смотрит телевизор, хотя думает, что должен сейчас быть рядом с матерью в критический момент её жизни. Вы намеренно сделали просмотр телевизора источником вины?

Это метафора бездействия Криса, из-за которого и возникло чувство вины, ведь он пренебрёг своей семьёй. Тот факт, что развлекательная индустрия не является обязательной частью жизни афроамериканцев, тоже своего рода пренебрежение и определённо симптомом более глубокой проблемы. Мне хотелось сделать фильм, в котором признаётся безнадзорность и бездействие перед лицом реально существующего монстра — расового неравенства. При этом я хотел создать фильм ужасов для всех, но больше всё же для чернокожей аудитории — это преданные поклонники ужасов. В тёмной комнате мы смотрим фильмы и кричим «Прочь!», но мы не можем повлиять на происходящие на экране события. Это символ того, что останавливает нас от действий.

Почему намного большее число фильмов ужасов поднимает вопросы гендерного неравенства, нежели расового? Связано ли это с недостатком представителей разных рас?

В какой-то степени да, но это не единственная причина, ведь женщины так же не имеют достаточного числа представителей. Это очень щекотливая тема. То, как мы говорим о расах, кажется переменчивым.

«Ночь живых мертвецов» — один из немногих классических фильмов ужасов о расовых проблемах, но его режиссёр Джордж А. Ромеро сказал, что не планировал заострять внимание на этой теме.

Я в какой-то степени верю Ромеро. Но даже если его слова правдивы, то, насколько актуально в фильме изображён расовый конфликт, делает картину грандиозной. Все социальные нормы ломаются, когда происходит подобное событие, и чернокожий мужчина оказывается заперт в доме с белой женщиной, находящейся в ужасе. Но вы не понимаете, насколько её пугают монстры снаружи, а насколько этот мужчина рядом, который теперь герой. Кроме того, финал фильма превращается в ничто, если предположить, что это был бы белый чувак.

Как бы вы сравнили парня из фильма Ромеро 1968 года и вашего Криса?

Теоретически, их отношение к расам — очень важный навык, который помогает им. Можно написать любопытную статью о том, что главный герой в «Ночи живых мертвецов» живёт в страхе каждый день, поэтому в критической ситуации он более подготовлен принять вызов, нежели белая женщина, проживающая в том доме. Крис со своей расовой паранойей подсознательно готов к чему-то подобному, а вот будь он белым парнем, то происходящие вещи застали бы его врасплох.

Движение Black Lives Matter (и видео полицейских съёмок), которое открыло глаза многим белым людям на то, в каком страхе приходится жить чернокожим, повлияло на этот фильм?

Разумеется. Я снимал фильм в тот период, когда Трэйвон Мартин был убит. То, что изначально задумывалось как картина, способная развенчать ложь о пост-расовой Америке, в итоге стало фильмом, в котором всё тайное становится явным. Именно поэтому мы сейчас говорим на эту тему. Я понял, что должен слегка сдвинуть акценты. Стало не так важно донести до зрителя реальное положение вещей в мире, а нужно было попытаться представить аудитории героя вне этой суматохи, способного предложить спасение и радость.

Как вы думаете, разных ли вещей пугаются чернокожие и белые зрители?

У нас был пробный показ фильма, и я заметил поразительное сходство в том, как люди воспринимали его. Это доставило мне искреннее удовольствие. Я хотел сделать фильм с особой концепцией, которую вы не часто увидите, но мне также хотелось снять массовое кино. В этом сила истории и жанра. Вы можете попросить белого человека увидеть мир глазами чернокожего хотя бы на полтора часа.

Какой фильм ужасов первым действительно напугал вас?

«Кошмар на улице Вязов».

Есть две точки зрения на эту франшизу — многим фанатам пришлось по нраву, что Фредди всё больше и больше шутил, а другие сочли, что это навредило фильмам. С кем согласитесь вы?

Когда я был ребёнком, чем смешнее шутил Фредди, тем больше я пугался. Тогда была интересная эпоха в жанре ужаса. Главные герои оказывались монстрами. Всё зависело от отношения зрителя к убийце. Нам, как аудитории, дали нож. Поэтому, пока Фредди становился смешнее и смешнее, мне становилось тревожнее. Складывалось ощущение, что я должен поставить себя на его место и полюбить тот факт, что он кого-то убивает. В детстве я не был к такому готов.

Вы сказали, что ваш фильм нацелен на «либеральную элиту». После выборов беспокоило ли вас хоть немного, что «Прочь» больше говорит об эре Хиллари нежели Трампа?

Да. Но в то же время я почувствовала, что фильм стал ещё более актуальным. Члены либеральной элиты, которые утверждают, что они ни в коей степени не расисты, сами по себе уже большая проблема, не меньше других. Этот фильм об отсутствии подтверждения существования расовой нетерпимости. В эпоху Трампа становится куда как более очевидно, что расизм существует. Но есть ещё много людей, которые думают: в нас нет и капли расизма. Мы должны признать в себе эту проблему.

Юмористы начинают нервничать, если время идёт, а зритель не смеётся. Чувствовали ли вы что-то похожее об испуге аудитории?

В наши дни по-настоящему хороший фильм ужасов имеет как минимум три страшных момента. Я решил включить двадцать. Первым делом я написал список моих любимых пугающих моментов в кино, и затем сказал себе, что если смогу использовать в фильме двадцать, то получится классика.

И что вошло в ваш список?

Я думаю, что самым пугающим моментом в ужастиках является тот из «Сияния», когда поворачиваешь за угол и видишь девочек в конце коридора. Ещё сильно пугает первая встреча с Ганнибалом Лектером. Вы идёте по коридору, а он просто ждёт вас. Момент, когда главный герой движется куда-то, но его терпеливо и спокойно поджидает нечто. Это всегда очень пугающе для меня. Самолет в «На север через северо-запад» [преследующий героя Кэри Гранта]. Одна из самых лучших вещей, которую возможно сделать в фильме — обмануть кого-то дальностью восприятия. Когда вы видите самолет далёко, но он становится всё ближе и ближе, это заставляется ваше дыхание сбиться.

В «Ки и Пил» Кигэн-Майкл Ки однажды спросил вас, чего вы больше всего боитесь. В шоу вы ответили шуткой. А каков реальный ответ?

Людей. То, что они могут сделать в союзе друг с другом значительно хуже того, на что способен кто-то в одиночку. Общество и есть самый страшный монстр.